Рай и Ад, что о них говорит Писание? Вера православная – ад-алф.

Вопросы об аде и рае

На них отвечает кандидат богословия преподаватель СПбДАиС иеромонах Кирилл (Зинковский)

— Прежде всего нужно сказать, что грубые представления средневекового католического Запада ни в коей мере не соответствуют святоотеческому православному Преданию. Святые Отцы Церкви, размышляя о рае и аде, всегда основывали свои рассуждения на безмерной благости Божией и никогда не смаковали в подробностях (как это мы находим у Данте) ни мучения ада, ни блаженства рая. Рай и ад никогда не представлялись им грубо материальными. Не случайно прп. Симеон Новый Богослов говорит: «Ад и тамошние муки всяк представляет так, как желает, но каковы они, никто решительно не знает». Точно так же, по мысли прп. Ефрема Сирина, «сокровенное лоно рая недоступно созерцанию». Рассуждая о тайнах будущего века, Отцы Церкви учат согласно с Евангелием, что геенна уготована не для людей, а для падших и укоренившихся во зле духов, а Святитель Иоанн Златоуст отмечает воспитательное значение, которое имеет ад для человека: «Мы находимся в таком бедственном положении, что, не будь страха геенны, мы, пожалуй, и не подумали бы совершить что-нибудь доброе». Современный греческий богослов митрополит Иерофей Влахос вообще говорит об отсутствии в учении Отцов понятия о тварном аде — таким образом, он решительно отрицает те грубые представления, которыми полно франко-латинское предание. Православные Отцы упоминают и о тонких, духовных, «внешних» рае и аде, но основное внимание они предлагают обратить на «внутреннее» происхождение того состояния, что ждёт человека в будущем веке. Духовные рай и ад — это не награда и наказание со стороны Бога, а, соответственно, здравие и болезнь человеческой души, особенно ясно проявляющиеся в ином бытии. Души здоровые, то есть потрудившиеся над очищением от страстей, испытывают на себе просвещающее действие Божественной благодати, а души больные, то есть не соизволившие подъять труд очищения, — действие опаляющее. С другой стороны, мы должны понимать, что, кроме Бога, никто и ничто не может претендовать на совершенную невещественность: ангелы и души, конечно, обладают качественно отличной от видимого мира природой, но всё же они достаточно грубы по сравнению с абсолютным Духом Божиим. Поэтому их блаженство или страдания нельзя представлять чисто идеальными: они увязаны с их природным строем или нестроением.

— Всё-таки есть ли какая-то разница между тем раем, куда попадают праведники после смерти, Царствием Божиим и будущей, вечной жизнью после всеобщего воскресения?

— Очевидно, разница есть, так как, по мысли Святых Отцов, и блаженство, и мучение увеличатся после всеобщего воскресения, когда души праведников и грешников воссоединятся с их восстановленными из праха телами. Согласно Писанию, полноценный человек есть Богом созданное единство души и тела, поэтому разлучение их противоестественно: оно является одним из «оброков греха» и должно быть преодолено. Святые Отцы рассуждали, что само соединение, вхождение души в воскрешённое Богом тело будет уже началом усугублённых радости или страдания. Душа, соединяясь со своими телесными членами, которыми она когда-то творила добро или зло, будет сразу испытывать особые отраду или скорбь и даже отвращение.

— Об аде. Понятно, почему его называют «вечной мукой», но встречается и такое выражение, как «вечная смерть»… Что это? Небытие? Вообще, если всякая жизнь от Бога, то как могут существовать (пусть даже в вечной муке) те, кто отвергнут Богом?

— Вообще-то в Священном Писании нет выражения «вечная смерть», встречается сочетание «вторая смерть» (Деян. 20 и 21). Зато постоянно говорится о тайне «вечной жизни», «вечной славе» спасённых. Понятие «второй» или «вечной» смерти разъясняется у Святых Отцов. Так, поясняя её тайну, свт. Игнатий Брянчанинов отмечал, что «преисподние темницы представляют странное и страшное уничтожение жизни, при сохранении жизни». Это вечное прекращение личного общения с Богом будет главным страданием осуждённых. Свт. Григорий Палама так поясняет соединение внешних и внутренних мук: «при отъятии всякой благой надежды и при отчаянии во спасении невольное обличение и грызение совести плачем будет безмерно увеличивать надлежащую муку».

Даже в аду нельзя говорить о совершенном отсутствии Бога, Который наполняет Собой весь тварный мир, в то же время не смешиваясь с ним. «Аще сниду во ад, Ты тамо еси», — возглашает богодухновенный Давид. Однако прп. Максим Исповедник говорит о различии благодати бытия и благобытия. Очевидно, что в аду бытие сохраняется, а благобытия быть не может. Происходит таинственное истощание всякого блага, что и может быть названо духовной смертью. Самого дара бытия не может отречься созданное Богом творение, а присутствие Творца становится мучительным для отрекшихся от бытия с Ним, в Нём и по Его законам.

— Почему Церковь говорит о двух судах: частном, случающемся с человеком непосредственно после смерти, и всеобщем, Страшном? Разве не достаточно одного?

— Душа, попадая в загробный мир, понимает со всей отчётливостью, что не может быть согласия между добром и злом, между Богом и сатаной. Пред лицом Божественного Света человеческая душа видит сама себя и ясно осознаёт соотношение света и тьмы в себе. Это и есть начало так называемого частного суда, в котором, можно сказать, человек сам себя судит и оценивает. А окончательный, последний, Страшный суд связан уже со Вторым пришествием Спасителя и окончательными судьбами мира и человека. Этот суд более таинственен, он учитывает как ходатайство Церкви о своих чадах, особенно через безкровную литургическую жертву, приносимую в ходе истории, так и глубинное всеведение Божие о каждом из Его творений и окончательное определение всякой свободной личности в своём отношении к Богу, когда Он явится перед лицом всех и каждого.

— В нашей жизни люди, отрицающие чью-то любовь — Божескую ли, человеческую ли, — живут очень хорошо: они, как говорится, не грузят себя лишними проблемами. Почему же после смерти, отрицая Божескую любовь, они будут мучиться? Другими словами: если человек сам, по своей воле, по своему вкусу выбрал путь противления Богу, почему он от этого будет страдать?

— Страдание человека, отвергшего Бога и Божественную любовь, отвергшего христианское самопожертвование, будет заключаться в том, что ему откроется вся бесконечная красота Бога, который есть Любовь. Откроется ему и уродство собственного эгоистического бытия. До конца осознав истинное положение вещей, человек-эгоист неизбежно ощутит страдание — так страдает уродец и предатель, оказавшийся в обществе благородных и прекрасных героев. «Мучимые в геенне поражаются бичом любви! И как горько и жёстко это мучение любви!» — так зрит адское мучение бесплодного раскаяния прп. Исаак Сирин. При этом надо подчеркнуть, что самолюбивая гордость, в которой закоснеют обитатели ада, не позволит им признать свою неправоту и уродливость выбранного ими пути, несмотря на его абсурдность. Цель и смысл всякого пути более всего очевидны в его конце, как качество плода понятно при его созревании, а так как ад есть конец и результат богоборческого выбора, то в нём и станут ясны как бытийные основы, так и горькие последствия гордого и нераскаянного противления Творцу.

— Рассуждая по-человечески, не все люди замечательно хороши и не все беспросветно злы. Святых и злодеев мало, основная масса — серая: и добрая, и злая (а может быть, вернее: ни добрая, ни злая). Такое впечатление, что мы не дотягиваем до рая, но и адские мучения — это в нашем случае слишком жестоко. Почему Церковь не говорит ни о каком промежуточном состоянии?

— Опасно мечтать о получении в будущей жизни эдакого лёгкого, среднего местечка, ради которого не нужно особо напрягать свою волю. Человек и так слишком расслаблен духовно. Святые Отцы говорят о разных обителях в раю и аду, но тем не менее ясно свидетельствуют о чётком разделе на Суде Божием, которого никому не избежать. Наверное, многие грехи земной жизни человеческой условно можно назвать «малыми», оправдать слабостью людской. Тем не менее тайна Божиего суда состоит в том, что этот суд всё-таки будет, хотя единственным желанием Бога является общее спасение. Господь «хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1Тим.2:4). Строго говоря, мы должны бояться не столько наказания внешнего, сколько наказания внутреннего, не ада как окончательного осуждения, а даже малого оскорбления благости Божией. У старца Паисия Афонского есть мысль, что не многие попадут в ад, но даже если мы избежим его, каково будет нам предстать перед Лицом Божиим с неочищенной совестью? Вот в чём должна быть главная обеспокоенность христианина.

Кроме того, важно понимать, что при вступлении в духовный мир в душе человека происходит молниеносная борьба между живущими в ней тьмой и светом. И непонятно, каков будет результат этой схватки несовместимых сил, обнаживших свою суть, скрытую до смертного исхода под «завесой плоти». Само это внутреннее противостояние уже мучительно для их носителя, а насколько удушлива победа внутренней тьмы над светом, вообще трудно говорить.

— И ещё о «малом грехе». Неужели можно попасть в ад за то, что съел котлету в пост? За то, что курил? За то, что изредка позволял себе некие не вполне пристойные мысли (не дела)? Словом, за то, что не был затянут в струнку каждую секунду своей жизни, а порой позволял себе «немного расслабиться» — по человеческим меркам вполне простительно?

— Дело не в кажущейся жестокости Бога, Который якобы готов послать в геенну за малую человеческую слабость, а в таинственном накоплении силы греха в душе. Ведь «малый» грех хоть и «мал», но совершается, как правило, многократно. Как песок, состоящий из мелких песчинок, может весить не менее большого камня, так и маленький грех набирает силу и вес с течением времени и может тяготить душу не менее «большого» греха, совершённого один раз. Кроме того, очень часто в нашей жизни расслабление «в малом» незаметно подводит к большим и очень серьёзным грехам. Не случайно ведь и Господь сказал: «. верный в малом и во многом верен» (Лк.16:10). Излишние напряжённость и мелочность зачастую даже вредят нашей духовной жизни и к Богу не приближают, но требовательность в отношении к себе, к нашей духовной жизни, в нашем отношении к ближним и к Самому Господу для христианина естественны и обязательны.

Святоотеческое учение о рае и аде

Обзор книги митр. Иерофея (Влахоса) «Рай и ад».

Во все времена тема загробного существования человека была самой таинственной и интересной для человека. Между тем Православная Церковь устами Апостолов и Святых Отцов немного раскрывает для нас эту тайну. Это безусловно необходимо для утверждения людей в истинной вере, для понимания того православного пути, которым нам следует идти для спасения своей бессмертной души. Однако с развитием схоластического богословия для нас, православных христиан, становится все труднее понять настоящее святоотеческое учение о рае и аде в его чистом и незамутненном виде.

Страшный Суд. В.М.Васнецов. Западная стена Владимирского собора в Киеве. 1885-1896 гг.

Свою, надо сказать, очень успешную попытку показать церковное учение по этому вопросу предпринимает в своей книге известнейший греческий богослов, архиерей Элладской Церкви, митрополит Навпакта и Святого Власия Иерофей (Влахос). Его труд «Рай и ад» издавался в России как отдельной книгой, так и в составе его фундаментального сочинения «Жизнь после смерти» в виде отдельной главы.

Митр. Иерофей считает важнейшей задачей изучение святоотеческого учения по вопросу загробной участи человека, так как святые отцы являются, по его словам, «носителями незамутненного Предания»[1]. Он замечает, что «Церковь – Богочеловеческое Тело Христово – сама пишет Священное Писание и сама толкует его»[2], а «святые отцы являются подлинными учителями Церкви»[3].

Автор напоминает, что в соответствии со святоотеческим учением рай и ад – это не конкретные тварные места, но состояние души человека, для которого Сам Бог будет адом или раем — «раем для святых и адом для грешников»[4].

Говоря об отношениях Бога и человека, митр. Иерофей напоминает, что святые отцы говорят о том, что «Бог никогда не враждует с человеком, но человек сам становится врагом Бога, если не имеет общения с Ним, участия в Его жизни»[5], а следовательно не Бог примиряется с человеком, а «человек примиряется с Богом через Христа»[6], ибо человек «по совершении греха сам представляет себе Бога разгневанным и враждебным»[7][8].

Источником мучения грешников в аду является та же самая благодать Божия, которая праведников радует в раю

Автор приводит в пример Исаака Сирина, который говорит, что рай – это любовь Божия, имея в виду Его нетварную энергию: «Рай есть любовь Божия, в которой наслаждение всеми блаженствами»[9]. Но, одновременно, рассуждая об аде преп. Исаак говорит почти то же самое, только с противоположным «знаком»: «Говорю же, что мучимые в геенне поражаются бичом любви. И как горько и жестоко это мучение любви!»[10] Получается, что источником мучения грешников в аду является та же самая благодать Божия, которая праведников радует в раю. Эта боль, человека, идущего против любви Божией «страшнее всякого возможного наказания»[11].

Итак, грешники также не лишены любви Божией в аду, но они в силу ожесточенности своего сердца сами, свободно и добровольно, не хотят принимать ее, отвечать на нее взаимностью, они замыкаются в гордой самоизоляции. Подобная трагедия отверженной любви хорошо известна почти каждому человеку в наших межчеловеческих отношениях. «Если сказанное сопоставить с любовью Божией, то можно будет понять и муку ада»[12].

Получается, что в загробном мире не все будут одинаково воспринимать и ощущать любовь Божию. Ясно, что в таком случае говорить о том, что ад – это место, где нет Бога или Его присутствие минимально совсем неуместно. Правильнее сказать, что за гробом «Один и Тот же Бог будет всем в равной мере подавать Свою благодать, но люди будут воспринимать ее в соответствии со своей «вместительностью»[13]. «Любовь своею силою действует двояко: она мучит грешников, как и здесь случается другу терпеть от друга, и веселит собою соблюдших долг свой»[14].

Смерть святой Феодоры и видения мытарств души. Фрагмент лубка, XIX век

Митр. Иерофей пытается понять, как возникает такое различие и обращает внимание на следующие слова Священного Писания: «Кого помиловать – помилую, кого пожалеть – пожалею» (Исх. 33:19) и «Итак, кого хочет, милует; а кого хочет, ожесточает» (Рим. 9:18). Он задается вопросами: «Как понимать, что Бог одного хочет помиловать, а другого – ожесточить? Разве у Бога есть лицеприятие?»[15] Митр. Иерофей отвечает на свой вопрос словами блаженного Феофилакта Болгарского, который говорит так: «Как солнце воск размягчает, а глину делает твердой не само от себя, но в силу различия вещества воска и глины, так и Бог, глиняное сердце Фараона, как говорится, ожесточает»[16]. Таким образом, благодать Божия любвеобильно распространяется на всех, но действует в соответствии с состоянием каждого человека по-разному.

Святитель Василий Великий также дает подобное объяснение. Когда он толкует стих Псалтыри «глас Господа, пресецающаго пламень огня» (Пс. 28:7), он напоминает нам о чуде с отроками в печи вавилонской и говорит о том, что «хотя это пламя попаляло тех, кто находился вне печи, в то же самое время оно орошало отроков так, как будто они находились в тени дерева…Глас Господа, пресецающего и разделяющего пламень огня, нужен для того, чтобы огнем наказания стало непросвещающее, а светом упокоения осталось несожигающее»[17].

Человек в любом случае за гробом будет получать нетварную энергию Божию, но воспринимать ее он будет индивидуально, в зависимости от своего состояния

Обращая внимание на последние слова свт. Василия Великого митр. Иерофей говорит, что «огонь геенны будет несветлым, будет лишен своего свойства просвещать. А свет праведников будет несожигающим, будет лишен свойства опалять»[18]. Итак, ясно, что человек в любом случае за гробом будет получать нетварную энергию Божию, но воспринимать ее он будет индивидуально, в зависимости от своего состояния.

Такое понимание рая и ада характерно не только для прп. Исаака и свт. Василия, но и для других святых отцов, которые рассуждали об этом вопросе апофатически, то есть не философски, абстрактно и отвлеченно, как латиняне, но основываясь на своем непосредственном опыте богообщения, чуждом категориям и образам человеческого тварного мира.

Когда свт. Григорий Богослов говорит об этом вопросе, он предлагает иметь в виду, что загробное состояние «для очищенных умом есть свет», ощущаемый ими «в меру чистоты», этот свет называется нами раем или Царствием Небесным. А «для слепых во владычественном» (в уме) он (свет) является тьмой «в меру здешней близорукости»[19].

Тоже самое мы видим и в нашем чувственном мире, в котором слепые не воспринимают свет и он их не радует, а здоровые глазами способны его увидеть и порадоваться.
Таким образом, свт. Григорий также соглашается с тем, что Бог будет адом для одних и раем для других. Вот его слова, которые ярко иллюстрируют это: «О Троица, Которой служителем и проповедником нелицемерным быть я удостоился! О Троица, Которая некогда всеми будет познана, одними в осиянии, другими – в мучении»[20].

Рай — Небесный Иерусалим. Композиция северной алтарной двери Благовещенского собора Сольвычегодска. 1570-е гг.

Митр. Иерофей ссылается и на свт. Григория Паламу, который, комментируя слова Иоанна Предтечи о Христе «Он будет крестить вас Духом Святым и огнем» (Мф. 3:11; Лк. 3:16), говорит так: «Он, говорит (Предтеча), будет крестить вас Духом Святым и огнем, являя просвещающее и мучающее свойство, когда каждый человек будет получать соответствующее своему расположению»[21]. Кроме того, свт. Григорий Палама, как великий богослов и поэт нетварной энергии, говорит, что приобщение к ней не будет одинаковым. В максимальной степени оно будет у святых.

Митр. Иерофей замечает, что название самой нетварной энергии, благодати Божией может меняться в зависимости от характера совершаемых ею действий. «Если она очищает человека, то называется очистительной, если просвещает его – просвещающей, если обоживает – обоживающей»[22]. Такое деление произведено им на основе святоотеческого разделения стадий духовной жизни – очищение сердца, просвещение ума, обожение всей личности[23].

Такое разделение, также, как и учение о нетварной энергии и о пребывании человека за гробом, отцы установили благодаря своему опыту, когда они, пройдя по пути духовного совершенствования, миновали все этапы восприятия нетварной Божественной энергии и достигли обожения. То есть это учение не продукт человеческой фантазии или абстрактного рационального теоретизирования, но плод самоотверженного служения наших святых отцов Господу Богу и Спасу нашему Иисусу Христу.

Замечательно, что митрополит Иерофей (Влахос) в своей книге блестяще раскрыл эту тему и поделился с нами, православными христианами XX-XXI вв., святоотеческим опытом богообщения, а также указал нам на наши загробные перспективы в свете учения Святой Православной Церкви.

Портал “Дивное Дивеево”

Официальный сайт Дивеевского монастыря – diveevo-monastyr.ru

Второе Пришествие Христово, воскресение тел, предстояние людей на Страшном Суде и окончательное решение их последующей вечной участи — все это заканчивается раем или адом. Праведные наследуют рай, вечную блаженную жизнь, а грешные — ад. Рай был в начале человеческой истории. По ее окончании будет не только рай, но и ад. Ведь и в Священном Писании говорится как о рае, так и об аде.

Учение Священного Писания о том, что человек после своего сотворения был помещен в рай, а впоследствии, потеряв общение с Богом, лишился его, является ключевым. Со времени грехопадения в человеке продолжает жить стремление вновь обрести райскую жизнь. Своим вочеловечением Христос даровал каждому человеку возможность стяжать общением с Троичным Богом и вернуться в рай. Теперь человек, особенно тот, который живет в Церкви, должен на протяжении всей своей жизни подвизаться и стараться сохранять заповеди Божии, чтобы приобщиться божественной благодати, спастись и вновь войти в рай.

Итак, тема рая и ада является одной из самых основных тем Священного Писания. Однако в данном случае необходим глубокий анализ. Необходимо серьезное исследование вопроса, что же такое рай и ад по существу, как же они понимаются в православном святоотеческом учении. Этот труд необходим еще и потому, что с его помощью мы сможем не только правильно истолковать Писание, но и увидеть, в чем именно состоит подлинное дело Церкви, в чем ее назначение, в чем ее сущность. Тема рая и ада способна помочь здесь как нельзя лучше. Напротив, без точного понимания православного учения о рае и аде миссия Церкви останется невыявленной. Следовательно, значение этого понимания слишком велико.

ПЕРЕВОД С ГРЕЧЕСКОГО
© Клименко В.

СВЯЩЕННОЕ ПИСАНИЕ О РАЕ И АДЕ

В этой главе предметом нашего внимания будет не мысленный и чувственный рай, описанный Ветхим Заветом, но главным образом рай и ад в учении Христа и святых апостолов.

О рае в Новом Завете говорится в трех местах. Первым местом является обещание Христа, данное разбойнику, распятому вместе с Ним: “Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю” (Лк. 23, 43). Рай, о котором говорит Христос, — это Царство Божие. Царство Божие и рай, что весьма характерно, отождествляются. Разбойник просит Христа: “Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!” (Лк. 23, 42), — а Христос обещает ему вход в рай. Примечательно толкование блаженного Феофилакта на это место: “Ибо разбойник хотя уже в раю, или в царствии, и не только он, но и все исчисленные Павлом, однако же он не наслаждается всецелым обладанием благ” [1].

Второй отрывок, в котором говорится о рае, содержится в Послании апостола Павла; он связан с его личным опытом: “И знаю о таком человеке (только не знаю — в теле, или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать” (2 Кор. 12, 3-4).

Толкуя это место, преподобный Никодим Святогорец говорит, что “рай — это персидское слово, означающее сад, насажденный различными деревьями. ” В то же время он говорит, что “восхищение” апостола Павла в рай, согласно некоторым толкователям, означает, что “он был посвящен в таинственные и неизреченные слова о рае, которые до сего дня сокрыты от нас”. Как говорит преподобный Максим Исповедник, во время созерцания апостол Павел поднялся до третьего неба, то есть прошел “три неба” — деятельное любомудрие, естественное созерцание и тайнозрительное богословие, которое и является третьим небом, — и оттуда был восхищен в рай. Так он был посвящен в тайну того, что представляли собой два древа — древо жизни, которое произрастало посреди рая, и древо познания, в тайну того, кем был херувим и чем являлся огненный меч, с помощью которого он охранял вход в Эдем, а также во все остальные великие истины, представленные Ветхим Заветом [2].

Третье место находится в Откровении Иоанна. Епископу Ефеса кроме прочего говорится: “Побеждающему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия” (Откр. 2, 7). Согласно преподобному Андрею Кесарийскому, под древом жизни иносказательно подразумевается вечная жизнь. То есть Бог дает обетование “приобщиться благ будущего века” [3]. И по толкованию Арефы Кесарийского, “рай — это блаженная и вечная жизнь” [4].

Следовательно, рай, вечная жизнь и Царство Небесное — это одна и та же реальность. Мы не будем сейчас углубляться в анализ соотношения понятия “рай” с понятиями “Царство Божие” и “Царство Небесное”. Очевидно главное: рай — это вечная жизнь в общении и единстве с Троичным Богом.

Слово “ад” (греч. κολασε — мука) происходит от глагола κολαζο и имеет два значения. Первое значение — “обрезать ветви дерева”, второе — “наказывать”. Слово это в Священном Писании употребляется в основном во втором значении. Причем в том смысле, что не Бог наказывает человека, но человек сам наказывает себя, потому что не принимает дара Божия. Разрыв общения с Богом и есть наказание, особенно если мы вспомним, что человек сотворен по образу и подобию Божию, и именно это является глубочайшим смыслом его существования.

Два места Священного Писания явно говорят об аде.

Одно из них находится в евангельском тексте, где Христос говорит о будущем Суде. Христос сказал: “И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную” (Мф. 25, 46). Если этот стих связать с предыдущим “идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его” (Мф. 25, 41), то станет ясно, что ад отождествляется здесь с вечным огнем, который приготовлен не для человека, а для диавола и его ангелов.

Второе место Священного Писания, которое содержит слово ад, находится в послании евангелиста Иоанна: “Совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение (κολασε). Боящийся несовершенен в любви” (1 Ин. 4, 18). Конечно, здесь говорится об аде не как образе существования грешников после Второго Пришествия Христова, но как о состоянии мучения, которое чуждо любви и потому связано со страхом.

Кроме того, состояние ада передается в Священном Писании следующими словами и выражениями: “огонь вечный” (Мф. 25,41), “тьма внешняя” (Мф. 25, 30), “геенна огненная” (Мф. 5, 22) и так далее. Однако сейчас анализ этих выражений не является нашей задачей. Мы вернемся к ним в другой главе, когда будем рассматривать выводы, которые следует делать из учения Церкви и святых отцов о рае и аде.

[1] PG 123, 1106/ Благовестник. Толкование на святые Евангелия блаженного Феофилакта, архиепископа Болгарскаго. СПб., 1910. С. 484.

[2] Преп. Никодим Святогорец. Толкование на 14 посланий апостола Павла. Т. 2. Афины: “Святой Никодим”, 1971. С. 113. Примечание 3 (на греческом языке).

Источники:

http://pravoslavie.ru/38179.html

Святоотеческое учение о рае и аде

http://www.diveevo.ru/662/